![]() |
![]() |
А Б В Г Д Е З И К Л М Н П Р С Т У Ф Х Ч Ш |
М![]() МАКСИМОВ Анатолий Николаевич Родился в Хабаровске 22 октября 1936 г. Учился в ремесленном училище, работал электромонтажником в Челябинске. В 1958 г. был призван в армию, служил в военно-воздушных войсках. Демобилизовавшись, вернулся в Хабаровск, работал мастером-воспитателем в техническом училище. С 14 лет начал писать стихи. Позже увлекся прозой. Первая повесть «Как я жил в тайге» вышла в Москве в 1960 г. Затем книги выходят одна за другой: «Путешествие в детство», «Барсучата», «Лесные клады», «Тимкина беда», «Высокое напряжение» «Седые тальники» более тридцати книг. За книгу «Чудаки с Улики» была присуждена премия Хабаровского комсомола, Всероссийская премия Госкомиздата РСФСР и правления Союза писателей РСФСР Повесть «По Амуру от Шилки до Зеи» удостоена диплома и премии Дальневосточного регионального управления ФСП РФ 2003г. За книгу «Короткое лето детства» писатель удостоен премии губернатора фая. Окончил Высшие литературные курсы, Высшую партийную школу. Член Союза писателей СССР (России). Живет в Хабаровске. ЗЕМЛЯКИ Вызвал меня к себе редактор радио и говорит: Велено надо выполнять. Сажусь на самолетик тень, как от стрекозы, пересекает Амур с желтыми косами, порхает по мелким релочкам, по зеленой мари, вышитой протоками и заливами. Лечу взволнованный, словно когда-то бродил внизу, слушал жесткий шелест осоки, вдыхал запах озер в кувшинках и водяном орехе. У извилистой реки, под сопкой деревня. Самолет легонько шевельнул крыльями и, снижаясь, заскользил по накренившейся земле. Мое беспокойство нарастает, точно не по книгам знаю деревню Тополевку, а сам бегал мальчишкой ее улицами и переулками, и теперь, после долгих лет, возвращаюсь домой. Встречу ли знакомых и товарищей, не пройдут ли мимо они, так и не узнав меня? Иду по родине писателя, смотрю на взгорок, заросший молодым дубняком, длинноногим и прозрачным; смотрю на травы в ирисах и красных саранках. Все мне дорого, все будто бы раньше видел. Меня нагнала повозка; конь застопорился, кивает головой. Сижу на телеге, присматриваюсь к вознице. Он коренаст, на большой, крепко посаженной голове волосы вьющиеся, светлые и крупные руки в рыжих волосах, словно в пыльце. Я узнал в нем прототип героя рассказа Маркина о пасечнике и прозвище его вспомнил: Ломонос. Мой попутчик никому нос не ломал, ни в трезвом, ни в пьяном состоянии. Маркин его окрестил названием полукустарника из семейства лютиковых болеутоляющего, полезного от змеиных укусов и ужалов шершней. Что-то лечебное видел Маркин в общении с пасечником, потому, наверно, и назвал его Ломоносом. Деревня глуха, ни дорог тут, ни промысла Зато у вас родился писатель Маркин! Ломонос был уверен, что я прилетел из-за каких-то преступлений Маркина, известных только одному Ломоносу. Он рассказывал о писателе, осуждая и сожа?лея. Я молчал, уж как думает пасечник о Маркине, так пусть и рассказывает, принимая меня за следователя. Незаметно включил магнитофон. Я же ему говорил: сегодня у тебя романы, а завтра как будешь от работы увиливать? Но! задремал, тетеря С детства его знаю. Парнишка-то был емчейший, на покосе, бывало, днями не слазил с коня: задница набита, босы ноги искусаны паутами в кровь он сидит верхом. Другие ребята убегали домой он терпел, он, может, тоже удрапал бы, но дома-то голодно было. Без отца рос До сих пор помню: вытащу его из палатки сонного, посажу на коня он и проснуться не может; обнимет гриву, спит и едет за копной. Так и думал: вырастет Андрюха в нужде будет справным хозяином. Да судьба на романы повернула. Шевелись, колченогий, все лопал бы!.. Бывает у меня на пасеке, спрашиваю: твое занятие разве мужское? Отец и дед твой крестьянами были, честным трудом хлеб добывали, а ты пошто родителей позоришь? Ну и что Маркин отвечал? Андрейку-то шибко не суди, следователь. Он не до конца испорченный это тебе и в сельсовете скажут. Все тут виноваты: на глазах рос, а не доглядели, когда зачал портиться. Поговорить с ним, дак умный мужики с виду здоровый Жалеем его. Да вон у Кузьмина спроси, как жалеем. Заехали в деревню. Ломонос кликнул мужичка с маленьким лицом, заросшим русой щетиной. Кузьмин мне тоже показался знакомым. Где встречал его, в какой повести? Может, по голосу узнаю, чей прототип Кузьмин. Расскажи-ка, Кузьмин, товарищу следователю, как тебя разукрасил Андрейка Маркин! заливисто засмеялся Ломонос, конь зашустрил ушами и оглянулся на хозяина. Мужичок не стоит на месте и крутит на мазутном пальце шестеренку. Конь дремлет, Ломонос смеется. Слышу это я по радио: во столько-то часов передаем рассказ Маркина «Куськин». У меня так и ёкнуло сердце про меня! Подоил быстренько корову Дина, баба моя, в город улетала, напоил телка и сел слушать. Верно! Про мою сложную житуху заговорил диктор, как тонул я, как на мари зимой замерзал. Чудно! Шутка ли! Весь край про меня слушал!.. Раза четыре сперва всплакивал. Потом Андрейка, стервец, все испортил. Он меня сперва калекой сделал, а потом пьяницей. Бывает, выпиваю, когда чушку зарежешь или сосед позовет на именины, тут никуда не денешься, но чтобы последнюю курицу продать на поллитру Это Митька продавал, а он мне приплел. У меня погляди, какой дом в шесть окон! А Маркин меня в хибару загнал. И женил на злющей кикиморе. Она будто бы еды не дает мне и рубаху не стирает Дина, Дина! закричал Кузьмин в сторону дома в шесть окон. Из огорода вышла полная женщина. Чего тебе? Я показал мужичкам магнитофон. Кузьмин нисколько не смутился, даже обрадовался: Улица пустынна, теленок вышел на перекресток, потоптался и лег. За бугром застрекотал мотоцикл. Серега катит! заметил Кузьмин. Выборов взглянул на дверь и полушепотом добавил: Выборов подозрительно снизил голос: В будку ввалились Ломонос и Кузьмин, оба с багрово-красными лицами и шумные; в будке, не замечая меня и Выборова, наскакивали друг на друга. ![]() Деревня сгорит? сердито спрашивал Ломонос у Кузьмина с таким выражением на потном большом лице, что, не дай бог, попробуй-ка возразить, сразу тебя отметелит. Ломонос долго переваливал неуклюжими пальцами страницы книги, тряс и внимательно глядел себе под ноги: не выпало ли «про туман»? Потом, отчаявшись найти нужное место, он взял под мышку книгу и, постукивая ногтем по бочонку, таинственно улыбаясь, сказал мне: Я пришел на берег быстрой реки, сел в тень дикой груши разгороженного сада. За рекой, за дубовыми релками сопки в густой тайге, сизые, как бы в изморози. Я забыл о том, что этот край подарил мне писатель. Для меня все здесь издавна знакомое и близкое: и земля и люди моя родина!
|
![]() |