Казакова Римма
КАЗАКОВА Римма Федоровна
Родилась в 1932 г. в Севастополе. Окончила исторический факультет Ленинградского государственного университета. Семь лет жила в Хабаровске, где выпустила первую книгу стихов «Встретимся на Востоке». Окончила Высшие литературные курсы при Литературном институте им. М. Горького. Автор более 20 книг стихов: «Там, где ты», «В тайге не плачут», «Пятницы», «Елки зеленые», «Снежная баба», «Помню», «Набело», «Русло», «Сойди с холма», «Сюжет надежды», «Наугад», «Ломка». Работала секретарем правления СП СССР. Переводила стихи с абхазского, кабардинского, литовского, таджикского, азербайджанского, немецкого.
Возглавляет Союз писателей Москвы. Член Союза писателей СССР (России).
РЫБАЛКА.
МОНОЛОГ ПЕРЕД ВОСКРЕСНОЙ ПОЕЗДКОЙ НА УССУРИ
В. Сысоеву
Ты бы не взял особой меня, Петрович? Я знаю, не обидишь и не тронешь.
А что болтает по углам бабьё поверь мне, это дело не моё.
Возьми меня с собою на рыбалку.
Мне всё равно, что там одни ребята.
И от солёной шутки не сбегу,
и выпить за компанию могу.
Я понимаю ясно и жестоко,
что всё-таки не знаю я Востока,
что в чём-то против истины грешу,
и оттого тревожусь и грущу.
Ну ездила недавно я в Приморье.
Там хорошо: и море, и приволье,
и сопки, и закат красней коралла.
А думается трудно и коряво.
И нечего мне взять у тех красот.
Какой-то неразгаданный кроссворд! Ещё опять в тревоге и в заботе
я побывала на одном заводе.
Пылали печи, грохотала жесть
А всё, что написала, надо сжечь.
Так в чём же дело?
В чём же, в чём же дело?
Об этом нощно думаю и денно.
Но ты меня поспешно не суди.
Возьми с собою. В лодку посади.
Я быстро соберусь. Скажи ребятам.
Я чувствую, разгадка где-то рядом. Давно бы мне ведь я ж не у чужих! надеть штаны, мальчишечью рубаху
и робко попроситься на рыбалку.
А ты бы взял. Такой уж ты мужик.
Я это вижу облака в истоме, и солнце поднимается в зенит,
и вся река, как кремень на изломе, ребристыми чешуйками звенит.
И знаю я, смотря по сторонам,
что всё, что есть,
во всех возможных видах, есть только потому, что нужно нам, необходимо нам, как вдох и выдох. Потом дымка лохматая косица, потом уха, навариста, костиста.
В ней столько соли, перца и огня!
В ней что-то, в чём загвоздка у меня.
Я слушаю её весёлый клёкот.
Я словно бы вернулась издалёка.
Я буду петь, молчать, хлебать уху.
Я всё тебе скажу, как на духу.
А воздух чист, как ядрышко орешка.
А говорим со смыслом, не спеша,
и до кости обнажена безгрешно мужская угловатая душа
* * *
Я знаю это побережье,
любой завод его и дом.
Там утром медленно, с трудом
рассвет волну лучами режет.
Там просыпаются в тумане
и засыпают под пургу.
Там окна в жёлтом целлофане
почти до пояса в снегу.
Там избы с жаркими печами,
и старожилы-охотчане,
гостеприимны и просты
и величают всех на «ты».
Там жмутся ласковые лайки
к теплу хозяйских добрых рук.
Там прямо на прибрежной гальке
растёт картошка, зреет лук.
Там ночь длинней и солнце реже,
там и шторма, и холода
Я помню это побережье
и не забуду никогда.
Там дул шелкап хозяин вьюги,
и невода глотала мгла.
Волна обугливала руки,
но душ коснуться не могла.
Там было солоно и горько,
и бедовали там порой,
делясь последнею махрой,
последнею сухою коркой.
Там ржавый спирт из банок пили
Там гастролёров не любили.
Там жил артельный верный люд
на совесть чист, до дела фут.
Там слов не тратили без толку.
Там честно подчинялись долгу.
Там человек был весь как есть:
пусть груб, но прям,
суров, но нежен
Я знаю это побережье.
Мне выпала такая честь!
* * *
Я уезжаю. Мучает, морочит
дорога. И пророчит, и пророчит.
Мороженые яблоки в Могоче
коричневые, ржавые на вкус.
И ржавый дым. И рыжих сопок ржавость.
И жадность, и восторженность, и жалость
как одинокий придорожный куст.
Прощай, мой дом. Все эти гулы, гуды,
и шпалы, и замшелых бревен груды,
и этот ветер прямо в губы, грубый
всё это юность, родина моя.
Не разбиралась я во всём до точки.
Простите, облетевшие листочки,
вы, ручейки, избушки и лесочки
Я уезжаю! Уезжаю я.
Простите меня, веточки Охотска,
за редкость встреч, коротких, как охота.
Ведь вы весне прощаете охотно
за доброту
недолгое тепло.
Прощай, Хабаровск. Как светло глядишь ты
сквозь крыши, сквозь беленые лодыжки
деревьев, сквозь снежинки и сквозь льдышки.
Пора проститься, время истекло.
Прощай, Совгавань! Больше не поспорим.
Со взрослых платьев лычки детства спорем.
Он был из тех, кто в воздухе над морем.
На золотом погоне синий кант.
Выходит, слава утешает слабо.
Поудивляйся: «Пробивная баба!..»
О, я пробьюсь! До самого генштаба!
Но ты прощай. Прощай, мой лейтенант!
- Прощай! кричу всему, что остаётся,
и паровозным гулом отдаётся,
и бьётся как ведро о сруб колодца,
и мчится, на пол тенями клонясь
Прощай! Не потеряюсь, не иголка.
И две девчонки машут нам с пригорка.
И дым, что пахнет едко и прогоркло,
всё тот же дым Отечества для нас
|